Горе от глупости.
А от чего еще бывает горе? Как известно,
глупость – не простуда, лекарствами не лечится. "Глупому что ни давай,
ничего взять не сможет", – говорят испанцы. Впрочем, частенько глупость
– понятие специфическое. Это в книжках – глупость, она и есть глупость. А в
жизни – все, что угодно. И хитрость может обернуться глупостью, и
расчетливость, и даже слепая вера своему собеседнику. Недаром же англичане
говорят: "Глупыми бывают все: и дураки, и умные". Впрочем, у умных
великое преимущество. Они, как известно, учатся на чужих ошибках, а не на
своих. Так что читайте про чужие глупости, учитесь и не повторяйте.
История первая
Ручки загребущие.
Отец и сын лаялись не хуже собак прямо в комнате
полицейского пристава.
– Я тебя кормил-поил! – кричал
отец. – А ты уйти задумал! Наш Осташков – городишко крохотный. А ты на
столичный Питербурх замахнулся!
Сын вопил, не сдаваясь:
– Я уж три года на твоем кормлении не
состою! Сам кормлюся – мясо с лотка продаю вразнос. Отпусти похорошему! Аль
забыл, что мне цыганка нагадала: я аж двух императриц увижу! Отец воззвал к
приставу:
– Видите, ваше благородие, что за дурья
башка! Не может быть двух императриц зараз. Не давайте ему прогонной бумаги!
Пропадет в Питербурхе мой Савка, собачий сын!
Пристав обмакнул перо и вывел:
– Выдана Савве… – Подумал и дописал: –
Собакину.
Отец всплеснул руками:
– Какой он Собакин?! Я крещен Яковом,
значит, сын мой – Яковлев!
Пристав оторвался от бумаги и вперил в старика
тяжелый взгляд:
– Сам сказал – Собачий сын. Я только
покрасивше записал, переписывать не стану. А в столицу ехать он волен. По
новому указу императрицы Елизаветы Петровны нельзя чинить запретов торговым
людям. А ты, Яков, лучше дай сыну родительское благословение. Вон образок со
стены возьми.
Отец заохал:
– Как же так сразу?
– А чего тянуть! – рявкнул
пристав. – Возок дорожный с утра стоит. Пускай едет!
Яков неуклюже перекрестил сына образком:
– Бог с тобой, Савка! Не пропади только в
столице…
Савка облобызал родителя и, схватив бумагу,
выбежал во двор.
Пристав поднялся:
– И ты иди домой, Яков! Чего на меня
уставился?
Но Яков вдруг беспомощно всхлипнул, ощупывая
пояс:
– Савка, собачий сын! Полтину у меня
стянул!.. И тут пристав расхохотался:
– Ну точно не пропадет твой Собакин!
Юный певун.
Императрица Елизавета Петровна пребывала не в
духе. Выкушала всего пару чашек чаю на балконе, завешанном расшитым тюлем – и
от солнышка, и от чужого глаза. Третью чашку расплескала, хотела было
прислужницу по щекам отхлестать, да руки сами опустились. А все оттого, что
вечор слушала новых певчих, привезенных с Малороссии, да всех забраковала. А уж
так хотелось новый голос услышать – любит государыня певческое искусство…
– Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! –
донеслось вдруг с улицы. И напев-то какой – свежий, сладенький…
Елизавета вскочила, опрокинув стол. Чашки
покатились по полу. Но она даже не заметила – вся обратилась в слух. А на улице
опять:
– Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! Государыня
повернулась к придворным:
– Привезти певуна немедленно!
И вот он стоит пред очами императорскими –
высок, строен, молод. В сильных руках – лоток, полный свежего парного мяса.
– А ну пой еще!
От приказа императрицы Савка соловьем залился,
все песни вспомнил, кои знал. Елизавета сама ему и подпела.
– Сколь хорош голос! –
молвила. – Пусть гофмаршал возьмет певуна в поставщики припасов для моей
кухни. А ты, певун, станешь каждое утро у меня под балконом свою телятинку
расхваливать!
В свою каморку Савка вернулся ни жив ни мертв.
Конечно, цыганка обещала, что суждено ему узреть императрицу, но
действительность превзошла все ожидания. Уж через месяц он стал не просто
Савка, а Савва Яковлевич. Телятинку свою он теперь не на лотке приносил – возом
возил на царскую кухню. Важные вельможи, желая угодить государыне, ему заказы
делали.
По самым богатым дворцам Петербурга
"телятинка от певуна" расходилась. Денежки в карман рекой потекли. К
1760 году записался Савва Собакин в почетное купечество, а потом заплатил
"комиссию в казну" да и взял на откуп таможню в Риге. На том и свой
первый миллион сколотил.
Брошка с коровой.
Савва Яковлевич собственноручно протер особой
тряпочкой заветный футляр. Мечта всей жизни – грамота на потомственное
дворянство. Правда, жалована она императором Петром III, а тот неожиданно отдал
Богу душу. Теперь на троне его супруга – всемилостивейшая Екатерина II. Надо
срочно к ней подход искать. Говорила же цыганка: суждено ему узреть двух
императриц. И вот случай – маскарад во дворце. Надел Савка шелковую рубаху,
взял свой старый лоток (без мяса, понятно), подошел к Екатерине, разодетой в
костюм богини справедливости, да и затянул свою песню:
– Свежая телятинка!
А сам императрице золотую брошь с
выгравированной коровой протягивает. Екатерина взглянула – красавец статный,
очи блещут – да и прошептала:
– Охоч до свеженького?
– С превеликим нетерпением! –
ответствует Савка.
– Вот и яви оное! – разрешила императрица
и потянула красавца в боковой будуар.
А через час, оправив юбки, богиня
справедливости кликнула обер-секретаря:
– Отблагодари моего вернейшего подданного
за особые заслуги!
Так Савва Собакин получил бумаги на
петербургский питейный откуп.
Конфузия с бочками.
В 1774 году в честь Кючук-Кайнарджийского мира
с Турцией повелела государыня во всех петербургских кабаках три дня водку
раздавать бесплатно.
– А ты, Собакин, мне потом счет
представь! – сказала. – Казна выплатит!
Савва и представил, даже количество бочек
выпитых указал. Да, как на грех, счет ко всесильному Бецкому попал, а тот –
старик ученый да въедливый. Снарядил следственную комиссию. Та в тупик встала –
на всех столичных складах хранилось вдесятеро меньше бочек водки, чем написал
Савва.
Притащили горе-откупщика к Екатерине. Та
руками всплеснула:
– Конечно, я знаю: в этой дикой стране
все воруют! Но чтоб попасться так глупо?! Неужто нельзя было счесть бочки
заранее?
Савка в ноги:
– Прости, матушка! Приказчик мой счета
пишет, небось напутал… А я неграмотный, цифири не понимаю. Я только по свежей
телятинке спец! – да как ткнется Екатерине в необъятные юбки. Ну та и
сомлела.
– Отправляйся на полгодика от греха
подальше в Москву! – говорит. – Там отсидишься. А чтоб позору не
было, именуйся отныне по отечеству – Яковлевым. А про беднягу Собакина считай,
что помер…
Украденные часы.
Едва Савва прибыл в Москву, зачастил по
церквям. В Первопрестольной-то он большим благодетелем значился – огромные
вклады на церковные нужды вносил. Да все, куда ни придет, за собой шепоток
слышит:
– То мясом тухлым с лотка торговал, а
теперь такие капиталы нажил, что даже у самого миллионщика Демидова заводы на
Урале выкупил. Да сколь не богатей, все равно Собакин – Собакиным и останется!
Обидно Савве. А тут как раз у него какой-то
дальний родственник помер. Ну он и объявил, что, мол, помер купец Савва
Собакин, а все его наследство теперь переписано на потомственного дворянина
Савву Яковлева. Покойника, как положено, нарядили в лучшие одежды,
"наследник" даже положил ему в карман часы дорогущие – золотой
заморский брегет. Пускай все видят щедроты наследнические. В церкви на
отпевании потомственный дворянин последним от гроба отошел. Покойника уж на
кладбище понесли, а Яковлев замешкался. Церковный староста подбежал – может,
чем помочь, да и ахнул: потомственный дворянин в карман золотой брегет
засовывает. Не стерпело, видать, сердце, да и руки не устояли – украл Савва сам
у "себя" часики. Да и то – не пропадать добру в могиле. Одно плохо –
перестали часы ходить. Уж каким только часовщикам их не показывали – уперлись
стрелки, не желали больше служить.
Золотая монета.
Светлейший князь Потемкин вертел в руке счет
на оплату поставок мясной провизии для армии, представленный "почетным
поставщиком Ея Императорского Двора Саввой Яковлевичем Яковлевым". Счет
был на громаднейшую сумму – 500 тысяч рублей. Сам Яковлев переминался с ноги на
ногу перед столом светлейшего, опасаясь, подпишет тот или нет. Светлейший не
спешил, видно, прикидывал что-то. Савве знак рукой подал – мол, сядь, дело не
быстрое. Тот сел, да все крутился на стуле. Наконец Потемкин удовлетворенно
причмокнул – видно, решил дело и поднял на подателя хитрые глаза:
– А ведь у тебя тут приписочка тысяч на
двести. Савва задрожал:
– Всего на сто, благодетель… Не больно и
много… А жить-то надо…
Светлейший фыркнул:
– Надо, конечно. Ладно уж, включу твои
500 тысяч в свою ведомость на оплату из казны.
Податель вскочил, бухнулся в ноги светлейшего,
да тут из рукава его на пол со звоном золотая монета в 10 рублей и вывалилась.
Потемкин и сам вскочил:
– Что же это?! Монета эта у меня на столе
лежала! Как ты посмел взять?!
Савва снова – бултых в ноги:
– Прости, светлейший! Не удержался… А все
глаза проклятые – завидущие, руки – загребущие! Да мне и матушка государыня не
раз выговаривала – убери свои руки подальше!..
У Потемкина кровь в голову ударила, лицо
красными пятнами пошло. Но упоминание имени императрицы вмиг освежило. Он,
Потемкин, сейчас хоть и всесильный фаворит, да ссориться с другими, что в
фаворе, не стоит. Кто знает наперед, как дальше-то повернется?.. Только и
крикнул:
– Пошел вон!
Савву из покоев как ветром сдуло. А светлейший
за голову схватился. Как же это возможно?! Вроде все для этого "почетного
поставщика" сделали – питейное дело, поставки для армии, дворянское
звание. Фамилию даже поменяли на благородную. Миллионы нажил. Кажется, можно бы
и для Отечества порадеть – ан нет! Словом, сколь ни возвышай прохвоста, он
прежним Савкой и останется – мелким воришкой…
Потемкин вздохнул, подписал счетец поставщика,
потом крякнул и приписал к цифре 500 единичку в начале. Получилось полтора
миллиона. В конце концов, надо же и светлейшему на что-то жить…
Звон брегета.
На Рождественской неделе 1784 года почетный
дворянин Яковлев устроил грандиозный бал. Одежду из Парижа выписал, чтоб не
ударить в грязь лицом. Вместо пуговиц да пряжек повелел пришить самолучшие
самоцветы, найденные в его уральских владениях. На балу и сам блистал:
вспоминая молодость, пел про телятинку, сыпал анекдотами. И не заметил, как из
кармана его выпал давний золотой брегет.
– Сколько времен вышло? – шутливо
поинтересовался кто-то из гостей.
Савва ухмыльнулся:
– Не ходят они уж почитай годков десять!
– Как это? – удивился гость. –
Ровно полночь показывают!
Савва воззрился на часы – те и вправду шли.
"Кажись, они моему времени отсчет начали!" – пронеслось в голове у
Саввы. И точно – через несколько месяцев разбил его апоплексический удар. Когда
весть дошла до дворца, Екатерина послала к Яковлеву своих лучших докторов. Но и
те не спасли больного. Узнав о том, императрица усмехнулась:
– Видать, протухла телятинка! Опять Савка
стал нищим – миллионы-то на тот свет не унесешь! Хоть и были ручки загребущие,
а больше никуда не дотянутся…
* * *
Оно, конечно, так. Да только вместо одного
миллионера Яковлева обнаружилось четверо – сыновья покойного. И все тоже
понесли свои счета на оплату в казну. А потом и их дети обнаружились. А потом и
внуки. Это даже не урок – это загадка российская: и как только казна все не
закончится?..
Конечно, миллионер Савва Яковлев и
благотворительностью, и "добросердечными" делами занимался – на
постройку церквей и школ, приютов и больниц деньги давал. Бедняков в бесплатных
столовых кормил, в разные "общества призрения" на старых и малых
денег не жалел. А вот запомнила его русская история всего лишь анекдотами.
Потому что время все высвечивает. Да, кормил народ Савва и церкви с богадельнями
строил, но особо запомнился тем, как лихо воровал. Неужто кто-то хочет такую
память о себе оставить?
Да и с наследниками Савве не больно-то и
повезло. Расползлось дело яковлевское: сыновья делами не занимались, заводы
уральские купцам Демидовым продали, так что династии яковлевской в истории не
осталось.
"Четыре шага к богатству ли храните деньги в мягких
тапочках». Е.Коровина.
Купить эту книгу на ОЗОНЕ:
| 
