Комодное счастье.
Молодой скульптор, выпускник Петербургской
академии художеств Петр Карлович Клодт был беден, но горд. Не зря же он
происходил из старинного рыцарского рода и носил титул барона фон Юргенсбурга.
Когда-то в Курляндии его предки владели множеством замков, но потом замки
отошли за долги, и бароны фон Юргенсбург перебрались в Россию. Так что к 1805
году, когда родился Петр, семья уж давно обрусела. Отец Петра, генерал Карл
Федорович Клодт, верой и правдой служил России, храбро сражался с Наполеоном,
за что был удостоен многих наград и особой почести – его портрет поместили в
Галерее героев войны 1812 года в Зимнем дворце. Но после Отечественной войны
гордый генерал не снес оскорблений начальства и умер в одночасье. Матушка
Петра, Елизавета Яковлевна, добрейшая женщина, тоже скончалась. Так что Петру
пришлось самому пробивать дорогу в жизни. Еще когда был жив отец, Петр по его
настоянию пошел на военную службу – стал артиллерийским офицером. Но душа его к
военной муштре никак не лежала. И вот в начале 1830 года 25-летний Клодт вышел
в отставку и поступил в Академию художеств. Стал скульптором, да вот только
никаких заказов не имел и по гордости своей с хлеба на квас перебивался.
Петру Клодту повезло в одном: женился он по
любви на милой и доброй девушке Уле Спиридоновой. Была она сиротой и
воспитывалась в доме знаменитого скульптора Ивана Петровича Мартоса, автора
памятника Минину и Пожарскому, что поставлен был в Москве на Красной площади.
Конечно, в семье Мартоса Уля без хлеба не сидела, но сиротскую долю и хлопоты
Золушки познала в полной мере – сколь ни работала, никак не могла угодить ни
дяденьке Ивану Петровичу, ни тетеньке Авдотье Афанасьевне, ни двоюродной
сестрице Катеньке. Так что замужество пришлось весьма кстати. Пусть без приданого,
зато по любви!
Утро после свадьбы сверкало для молодоженов
солнечными лучами. Уля выбежала из полуподвала, где жил Клодт, и подставила им
лицо. Вскоре вышел и Петр, правда виновато отводя глаза. В доме у него, как
обычно, был один хвост селедки – вот и вся еда. Петр вздыхал: Уля у Мартосов
хоть и из милости жила, но небось не голодала. По утрам чай-кофей распивала. А
у мужа в полуподвале – одна вода…
Но молодая жена уже хлопотала вовсю: окна
открыла – свежий воздух впустить. Полуподвал-то ведь – и жилье, и мастерская.
Тут кругом у Пети и его рисунки, и муляжи лошадиных голов, с которых он их
срисовывает. Стол у окна кусками свежей глины завален – у окошка света
побольше, вот Петя и лепит тут свои скульптуры.
Немного Уля разобралась и стала перекладывать
в комод свое приданое. А там…
Меж постельного белья – серебряный рубль
нашла. Конечно, это старинный обычай – класть в белье новобрачных серебро, но
не надеялась Уля, что тетенька Авдотья Афанасьевна его исполнит. А выходит,
зря! Теперь можно в лавочку сбегать – хоть чаю, хоть кофею купить. И сахару, и
сдобных булок!
Не успели Уля с Петей чаю откушать, в дверь
кто-то забарабанил, и к ним в полуподвал вломился щегольски одетый военный.
Петр таких только в детстве видывал, когда с отцом-генералом жил.
– Барон Клодт фон Юргенсбург здесь
проживать изволит? – загремел громкий голос.
Уля к мужу метнулась – мало ли что этому вояке
от Пети надо? На всякий случай кочергу прихватила.
– Его императорское величество, увидев
ваши конные скульптуры, желает пригласить вас в гвардейский манеж! –
заявил незваный гость.
Тут уж пришел черед удивиться Клодту:
– Где ж император мои скульптуры увидел?
– Не могу знать! – отрапортовал
офицер. Жена Петра Карловича затаенно молчала: ведь это она тайком подложила
несколько небольших конных скульптур в ящик, который дяденька Иван Петрович
Мартос, директор Академии художеств, где учился Клодт, ежегодно отправлял
"для отчета" в Зимний дворец. Да еще каждую лошадку Уля старательно
завернула, а на бумажках надписала: "Работа барона П. Клодта". Вот и
разглядел император-то…
От Николая I Клодт вернулся неузнаваемый –
радостный, окрыленный. Оказалось, император, сам заядлый любитель лошадей,
поручил Клодту изваять шестерку коней для колесницы Победы на Нарвских
триумфальных воротах. Даже показал барону бравых жеребцов, только что
привезенных в Петербург из Англии, – как образец. И главное, поручил
секретарю выдать молодому скульптору приличный задаток.
– Уленька, ты принесла мне удачу! Ну,
говори, куда положим деньги нежданные? – И счастливый скульптор протянул
жене ассигнации.
Уля недолго думая выдвинула ящик комода, где
свой серебряный рубль нашла:
– Давай сюда класть станем…
С тех пор так и делали. Как деньги в дом, так
их – в комод. В хорошую большую квартиру перебрались, а комод старенький с
собою захватили. Всем друзьям, которые в их хлебосольный дом захаживали,
говорили:
– У нас комод деньгами заведует! Простой
и дружелюбный по характеру Петр Клодт никому в помощи не отказывал. Частенько
очередной приятель одолевал скульптора:
– Петр Карлыч, нет ли у тебя деньжат в
долг? Клодт только рукой махал, не отрываясь от работы:
– Поди ты к… комоду! Погляди, там должны
быть! Все и шли. Находили и брали. Порой дело до смешного доходило. Или
нелепого. Кому – как…
Повадилась в дом Клодтов некая дама – роста
огромного, лицо в траурной вуали, голос хриплый. Наверное, горе какое-то
пережила. Оставалась на обед. Подъедала все подряд, в себя, как в погреб,
запасы запихивала. Потом кидалась к Клодту. Рыдала басом или нервно
взвизгивала. Даже на колени падала:
– Взывая к вашему доброму сердцу, умоляю
о небольшом вспомоществовании!
Клодт и ее отсылал к… комоду.
Однажды после очередного визита незнакомки к
Уле вбежала горничная. Забыв обо всех приличиях, закричала:
– Хоть вы скажите хозяину, барыня!
Обирают ведь его все кому не лень! Так и по миру пойти недолго!
Горничную свою Уля любила и потому
встревожилась:
– О чем ты, Саша?
– Я вашу "даму под вуалью"
только что на лестнице встретила. Она-то меня не увидела, так юбки свои задрала
– а там сапоги. Мужчина это, а не дама!
Уля, конечно, к мужу кинулась. Тот поморщился:
– Ну зачем от работы отрывать? Я и сам
понял, что это гренадер, а не женщина. Но ведь если гренадер плачет, в ногах у
меня ползает и вспомоществования просит, наверное, надо помочь. Может, беда у
него какая?
– Да нет у него никакой беды! –
рассердилась жена. – Просто легкий способ наживы. Небось в карты деньги
просадил. На другую игру не хватает! А ты даже имя не спрашиваешь, всем денег
даешь да еще и обедами кормишь!
Клодт прищурился:
– А как не кормить? Не забыл я про тот
селедочный хвост на обед-то!
Ну что с ним говорить? А может, и прав он в
чем-то. Хотя мог бы и о себе подумать. Вот недавно Карл Брюллов, великий
художник, советовал:
– Съездил бы ты, друг Петруша, в Париж.
Французы столь восхищены твоими конными статуями на Аничковом мосту в
Петербурге, что хотят тебя чествовать! Говорят, что твои "Кони" – теперь
визитная карточка Санкт-Петербурга для всей Европы. Уж третье приглашение для
тебя лично в Академию прислали.
А Клодт только отмахнулся:
– Не хочу я в такую-то даль! Это ведь
надо от Уленьки уехать. А у меня спокойно на сердце, только если она рядом.
Жена его слова эти услышала, как раз шла к
Петру в кабинет. Взялась за ручку двери – и расплакалась. От счастья! Убежала в
гостиную, прижалась к комоду дряхлому и дала волю слезам. Вспомнила, как
впервые раскладывала тут свое нехитрое приданое и нашла серебряный рубль. Вот
вам – и комодное счастье! Бывает же такое…
* * *
Что ж, бывает… И действительно, самое простое
и надежное место для хранения сбережений, чаще всего в литературе
описанное, – средь нижнего белья, что обычно лежит в ящиках комода. И
знаете почему, дорогие читатели? Потому что белье – настоящий живой символ
семьи. Так и денежки "комодные" все на семью пойдут. Как у скульптора
Клодта, который обожал жену и своих ребятишек, которые тоже, между прочим, по
дорожке искусства пошли. Старший сын Клодта – Михаил – стал известным
живописцем, одним из основателей Товарищества передвижных художественных
выставок.
Да вот две загвоздки. Во-первых, твердо
помните, что "комодные" деньги – для семьи. Сколь вы ни
выкраивайте из них сумму на личные нужды и развлечения – не получится!
Во-вторых, не всякий комод подходит. Надо, чтобы он был вашей уже давнишней
вещью, а не только что купленной. Чтобы он в вашей семье пожил да ваши заботы к
своему комодному сердцу близко принял. И еще надо, чтобы он как денежное
хранилище проявил себя неожиданным образом. Как у Клодтов, когда Уля неожиданно
нашла в ящике серебряный рубль. Если же никаких денежных случаев с комодом
отродясь не водилось, не стоит надеяться, что он по денежному делу спец и вдруг
начнет деньги приманивать да сохранять.
Однако, если есть дома старый комод, стоит
попробовать и положить в его ящик деньги. Посмотреть, что будет. А может, для
ваших денег вовсе и не комод нужен, а платяной шкаф, сервант или ящик для
постельного белья. Хотя от воров и тут не будет спасенья; не дай бог, конечно;
да минует вас вероломство сие…
Ну о "комодном" счастье пожалуй что
и все. А вот еще придумали люди такие хранилища, что сроду не догадаться. Но
глядишь – кому-то именно они пользу приносят.
Запоминалка:
"Иди ты к комоду!"
Хранить деньги в старом комоде среди белья –
метод традиционный. Больших накоплений комод не даст, но деньги сохранит,
правда, только для семейных нужд, ведь комод – самая семейная мебель.
"Четыре шага к богатству ли храните деньги в мягких
тапочках». Е.Коровина.
| 
